«Свет возсия праведнику и сожитель его – веселие.»

                                              (Пс. 96 11)

Иконопись, как никакой другой вид искусства, отражает душевные и духовные переживания народа, внутри которого она рождается. В особенности этого можно сказать об иконе 14-15 веков, которая  возрождалась в России. Русская икона 14 века дает удивительно верное и глубокое изображение духовной жизни Российского государства того времени.

14 век характеризуется общим упадком духа после почти трехсотлетнего угнетения монголо-татарскими завоевателями. В иконе 14 века, и в искусстве в целом, эта робость народа, который еще боится поверить в себя, в свои собственные силы, явно чувствуется: в ликах греческого типа, в архитектуре церквей. Оглядывались еще иконописцы на греческих мастеров и византийские традиции.

Центром духовного возрождения в 14 веке стала Северо-восточная Русь, не испытавшая монголо-татарского нашествия, Великий Новгород. Именно в этот город в 40-х годах 14 века приезжает из Византии художник- иконописец Феофан. «Преславный мудрец, философ зело хитрый… среди иконописцев отменный живописец,» – сказал о Феофане его современник, русский церковный писатель Епифаний Премудрый. В нескольких церквях Новгорода сохранились фрески, написанные Феофаном Греком.

Внутренняя сила, страстная напряженность, огромная духовная энергия  отличают образы Феофана. В манере письма преобладают порывистость,  стремительность, достигаемые смело нанесенными пробелами. Настроение глубокой душевной взволнованности, волевого напряжения возникает при  проникновении в образы Феофана и его последователей – русских  мастеров,  прошедших его школу. Два цвета преимущественно  используются в иконе греческим мастером – земляная охра и белила.  Символически это подчеркивает две природы живых существ – земную и небесную. И вместе  с тем таким образом делается акцент на аскетизм,  необходимый для  укрепления духа. Но несмотря на, казалось бы, скудость  цветовой гаммы, художником достигается неповторимое разнообразие индивидуальных характеристик – суровые, энергичные ангелы, сидящие за трапезой (Троица Феофана); мудрый, но не сломленный старостью Макарий Египетский.

В 15 веке искусство России достигает высшего расцвета, освобождается от  ученической зависимости и становится вполне самостоятельным. Наступает эпоха  усиленного церковного строительства – и духовного, и материального.  Несравненная высота святого просвещения, которого сподобилась русская земля,  была достигнута благодаря духовному подвигу Св. Сергия Радонежского,  митрополита Алексия, Стефана Пермского и др. святителей и преподобных. Они  подняли упавший дух русского народа, пробудили в нем доверие к себе, вздохнули  веру в будущее. Земля, храмы, русский народный тип – все освятилось и  возвеличилось, когда по российской земле прошли великие святые. «Поверившая в  себя Россия увидела в небесах свой собственный образ.» В творчестве величайшего  русского иконописца Андрея Рублева отразилась та благодатная сила, которая  спасла Россию.

Чувством духовного воскресения, умиротворения, успокоения в Боге пронизаны образы, созданные Андреем Рублевым. В его иконах благодать Божья уже сошла на землю и растворилась в ее жителях, наполнила их. В отличие от властных, эмоциональных образов Феофана, рублевские лики создают ощущение гармоничной слаженности, мягкости, сосредоточенности на внутреннем состоянии. Это достигается и сочетанием тонов, и спокойным переходом красок. Идеал Рублева – круг с его ясными очертаниями. Светлое ощущение надежды преобладает в его иконах над аскетизмом.

Внутренняя настроенность образов выражает великую идею – мир един во Христе, все мы – живое целое, объединенные Духом Любви. Духовная уравновешенность образов Рублева- бессмертный символ того Единства, который дает покой, радость и силу.

Различия в манере письма двух величайших иконописцев связаны не только с их различным происхождением и школой живописи. В этих различиях отражаются глубинные мистические отношения с Богом, представление о проявлении Божественной Славы в нашем тварном, земном мире. Иконопись в красках выражает те великие духовные откровения, которые были явлены тогда миру.

На эстетическое сознание и художественное творчество иконописцев 14-15 века повлияли богословские концепции исихастов – Григория Синаита, Григория Паламы, Николая Кавасилы. Основной смысл их учения сводится к пониманию явления, которое происходило на горе Фавор. Согласно исихастам, свет, исходящий от Христа, который так поразил апостолов был истинным Божественным светом; Светом, который исходит от Него Самого и которым постепенно наполняется человек при сближении с Богом. Христос нес в себе этот Свет и в тот момент лишь проявил в Себе эту светозарную, божественную сущность.

В христианской теории и практике высшего познания свет представляется как проявление Божественной Славы, отражением высшего знания. Исихасты писали, что в виде света излучается учение Святого Духа. «Погружая мысль в свет и делая ее светом, он Духом начерпывает словеса в чистых сердцах слушающих: согласно исихастам, ангелы, ученики Христа, святые, мученики обладали и обладают божественным знанием в разнообразных световых формах, и отблеск этого света был виден на их лицах. В свете, сиянии и необычайном блеске представляется Николаю Кавасиле и картина второго Пришествия, когда Спаситель «молниеподобно сходит с неба на землю, а земля воссылает иные солнца к Солнцу правды, и все исполняются света.» В будущем веке праведники, узрев «Свет более яркий, чем солнечный,» станут «детьми этого Света», «иными Светами», «сами воссияют как солнце в царстве Отца их». Именно это светозарное, не тронутое грехопадением существо, и показал Христос своим ученикам на Фаворе. Свет, исходящий от Христа не был сотворен, а был истинно божественным светом, но который мог бы излучать и человек, достигший божественного совершенства. Исихасты и их последователи создали целую школу мистической практики, целью которой было достижение того психофизиологического и нравственного состояния, которое позволяет чувственным видением наблюдать нетварный божественный свет. Этим самым божественным светом, светом Святого Духа пронизаны иконы Андрея Рублева и Феофана Грека.

В иконах Феофана свет присутствует в явном виде, как огонь небесный отражается он в ликах святых; острыми стрелами достигает апостолов, которые лежат у подножья горы. Макарий Египетский весь объят им: он льется из глаз и вся фигура его сияет, он поистине стал светозарным источником. В сочинениях Григория Паламы апостолы Петр и Павел предстают, как два сияющих светила, два «великих света». Отблески небесного огня особо выделяются на земляном охристом фоне, который использует художник.

В иконах Андрея Рублева облекаются в художественную форму сокровища религиозного опыта великих русских святых. Духовным родоначальником того поколения был основатель Троице-Сергиева монастыря Сергий Радонежский. Сергий, по-видимому, не был знаком с учением византийских и южно-славянских исихастов, но «божественные сладости безмолвия вкусив», он проповедывал ту же идею внутреннего преображения и очищения.

Русь в 20-х годах 15 века испытала столько бед и несчастий: непрекращающиеся кровопролития, междоусобия, предательства, голод, мор за мором, – что русские всерьёз полагали: наступает конец света. Завороженный, бездвижный, застывший над тьмой дух призваны были пробудить иконы Феофана.                   И в этом беспросветном мраке настойчиво разливается свет проповедей св. Сергия: «Он с нами. Да будем едины!» Идеалом святого было преображение Вселенной по образу и подобию св. Троицы. К проникновению в истину возносила Сергия и его учеников аскеза – духовная и физическая.

Как свет, павший на эту жизнь, – фрески Андрея Рублёва. Смиренные, аскетические позы, сложенные руки, кроткий наклон головы. И в этой, казалось бы, неподвижности с особой выразительностью звучат глаза -средоточие духовной жизни. Вот, где источник. «И именно здесь сказывается во всей своей поразительной силе то высшее творчество религиозного искусства, которое низводит огнь с неба и освящает им изнутри весь человеческий облик, каким бы неподвижным он ни казался» (кн. Е.Трубецкой). Во внешней спокойной уверенности передаётся глубокое внутреннее горение; в истонченной телесности – необычайное напряжение и мощь неуклонно совершающегося духовного подъёма. Тихий, проникновенный, божественный свет исходит из ликов рублёвских икон.

Интеллектуальным лейтмотивом картины Андрея Тарковского «Андрей Рублёв» стал спор Рублёва с Феофаном Греком: «..тёмен народ или не тёмен?» При сопоставлении художественного богословия Феофана Грека и Андрея Рублёва видны разные точки зрения по этому вопросу, разные отношения к духовной жизни народа. Стремительный, властный мазок Феофана и мягкая, певучая музыка рублёвского письма; «ярое око» и «благое молчание»; суровый Пантократор и кроткий Спаситель. Греку Феофану трудно было, по-видимому, увидеть в униженной, растоптанной равнодушной уже ко всему душе русского народа светлый родник. И его образы призваны разбудить заснувшего, озарить, освятить огнём с небес.

Умиротворение и тишина рублёвских икон – не мечта на фоне реальности, а прообраз грядущего храмового человечества. Не в том дело, что мир несовершенен, несправедлив, греховен сам человек, который произрастает в смиренной душе русского человека, несмотря на внешнюю его дремучесть, уродливость, злость, жестокость сумел увидеть, возлюбить и воплотить Андрей Рублёв. Сквозь все преграды мрачной действительности проходит дух человеческий. Недаром Андрея Рублёва признавали «преподобным», мы знаем из летописи о его «великом тщании о постничестве и иноческом жительстве». Изображение, свидетельство о мире преображенной твари в вечном покое Творца – есть его служение, его «невидимая брань» против темных сил, задерживающих осуществление этого мира.

Среди борьбы, скорби и безыскусности необходимо чувствовать точку опоры над бездной, необходимо ощущать «недвижное спокойствие святыни над нашими страданиями; и радостное видение собора всей твари становится в трудные дни хлебом насущным» (кн. Е. Трубецкой).

В очерке «Умозрение в красках» князь Евгений Трубецкой говорит о новом возрождении диалога с древними иконами, вызванным обнажением той суеты и той безысходности, которыми наполнилась жизнь русского государства в 20-х годах нашего века. В сегодняшней ситуации его призыв всмотреться в лики Спасителя, Богородицы, святых и у них искать, выспрашивать ответа о смысле жизни звучит с той же необходимостью. Чем ближе ко дну, чем дальше к подножию горы мы скатились, тем ярче острее горит для нас свет Христов, огонь небесный. И пусть он обожит нас с той же силой, которой пронизаны иконы Феофана Грека. И пусть он наполнит нас. И пусть мы достигнем того смирения, мудрости, возвышенной красоты и единства, которыми горят лики икон Андрея Рублёва.

«… – итак, прекрасно веруя так, как были научены, и разумея тайну Господнего Преображения, пойдем к сиянию онаго Света и, возжаждав красоты неизменной славы, очистим очи ума, … и таким образом привлекши свяше божественное озарение, станем сообразно подобию славы Господней, Которого лицо на горе просветилось, как солнце». (Гр. Палама).

1994 г.