Дипломное исследование

Московская ассоциация аналитической психологии

Фоломешкина Светлана Владимировна
ВВЕДЕНИЕ
“Хотим мы знать, о да, хотим мы знать, каким же может оказаться этот мир”.
В.Ш.Джильберт. Микадо.

Вера в существование внешнего мира, независимо от воспринимаемого субъекта, лежит в основе всего естествознания. Так как чувственные восприятия дают только косвенные сведения об этом внешнем мире, или “физической реальности”, последняя может быть познана нами только спекулятивным путем. Отсюда вытекает, что наши представления о физической реальности никогда не могут быть окончательными. Все, что мы воспринимаем в мире, приходит к нам через фильтры сознания и определяется (в той или иной степени) структурой нашего ума, сознания. Можно сказать, что всё, что мы видим, – это только «феномены», то есть результаты взаимодействия между сознанием и тем, что «реально существует во внешнем мире». Мы видим не саму реальность, а только нашу реконструкцию реальности, созданную нейронами мозга. Однако для большинства из нас слишком сложно постоянно помнить об ограничениях и относительности понятийного мышления. Поскольку проще иметь дело с нашими представлениями о реальности, чем с самой реальностью, человек часто смешивает одно с другим и принимает свои символы и понятия за реальность.
«Мы всегда должны быть готовы менять наши представления, то есть аксиоматическую основу физики, для того чтобы логически наиболее совершенным путем объяснить результаты наблюдений.» (цит. по А. Эйнштейн. Эйнштейновский сборник 1980-1981 – М.: “Наука”, 1985 – 38с.). Обзор развития физики показывает, что эта аксиоматическая основа действительно претерпевала со временем глубокие изменения.
Одна из важнейших истин о научных парадигмах заключается в том, что они изменяются. Особенно это касается науки, которая представляет собой непрерывный проект, где каждое поколение пользуется плодами труда предшественников.
Наука началась тогда, когда в хаосе случайных фактов научились выделять простые закономерности. У истоков нынешней науки стоят древние греки. Они – наши предшественники не только по времени, но и по духу. В Древней Греции сложились условия, при которых стал возможен свободный обмен мнениями, и это привело к небывалому расцвету наук. Но цель свою греки видели не в практических применениях, а в том, чтобы с помощью умозрения достигнуть того чувства гармонии мира, которое сообщает человеку всякая законченная философия. Деятельность древних мыслителей была скорее созерцанием, чем целенаправленным исследованием. Монолог вела природа, человек же черпал мудрость, пассивно наблюдая за происходящим вокруг него. Но все же вдали от математической точности, следуя лишь духу философии, древние мыслители стремились, по словам Аристотеля, “найти причины и обнаружить признаки общего замысла”.
Монистические и органические взгляды философов Милетской школы были очень близки ко взглядам древних индийских и китайских философов, а в философии Гераклита из Эфеса подобные параллели еще более очевидны. Гераклит верил в постоянно изменяющийся мир, в вечное становление. Для него иллюзорным было все неподвижное сущее; первовеществом природы, согласно его утверждению, является огонь — символ непрерывной изменчивости и текучести всех вещей. Гераклит учил, что все изменения в мире происходят в результате активных циклических взаимодействий различных пар противоположностей, и рассматривал каждую такую пару как единое целое. Это он назвал логосом единство, содержащее противоположности, но стоящее над ними.
Разрыв этого единства впервые произошел в школе элеатов, которые признавали существование некоего Божественного Принципа, стоящего над всеми богами и людьми. Этот Принцип первоначально отождествлялся с единством Вселенной, а потом — с разумным персонифицированным Божеством, стоящим над миром и управляющим последним. Так возникло то направление в философии, которое, в конце концов, отделило материю от духа и породило дуализм, столь характерный для западной философии. Решительный шаг в этом направлении сделал Парменид из Элеи, взгляды которого были абсолютно противоположны взглядам Гераклита. Он называл свой основной принцип — Бытие, и считал, что он уникален и неизменяем. Он был уверен в том, что изменения невозможны, и относил видимые изменения за счет иллюзорности наших чувств. Эта философия породила понятие неразрешимого вещества — носителя изменяющихся свойств, ставшее одним из основных понятий западной философии.
В пятом веке до н. э. греческие мыслители попытались примирить теории Парменида и Гераклита. Для того, чтобы сгладить различия между идеями неизменяемого Бытия (Парменид) и вечного становления (Гераклит), они выдвинули тезис о том, что Бытие проявляется в определенных неизменных субстанциях, которые, соединяясь и расходясь, порождают все изменения в этом мире. Это привело к возникновению понятия атома, описанного в трудах Левкиппа и Демокрита, — мельчайшей неделимой единицы материи. Греческие атомисты провели четкую разграничительную линию между духом и материей, считая, что материя состоит из некоторого количества “основополагающих строительных кирпичиков” — абсолютно пассивных и, по сути своей, неживых частиц, движущихся в пустоте. Причина их движения не объяснялась, но обычно ассоциировалась со внешними силами, которые, как считалось, носили идеальный, или духовный, характер, не имея ничего общего с материей.
Научные представления древних были систематизированы Аристотелем, который создал модель Вселенной, использовавшуюся западной наукой на протяжении двух тысяч лет. Однако сам Аристотель считал, что изучение человеческой души и созерцание величия Бога гораздо важнее изучения материального мира.
И сегодня мы живем, почти также ничего не понимая в устройстве мира. Что нам известно о Вселенной, и как мы это узнали? Откуда взялась Вселенная, и что с ней станется? Остаетси ли «наш» мир единственным или он – лишь одна из альтернатив Бытия? Было ли у Вселенной начало, а если было, то что происходило до начала? Какова сущность времени? Кончится ли оно когда-нибудь? Какую роль во всей этой истории играет человеческая психика? Развивается ли наше сознание и по какому пути идет это развитие? Почему сами эти вопросы рождаются в головах некоторых представителей человеческого рода и имеют ли смыл ответы, если таковые существуют? Достижения физики последних лет позволяют, наконец, получить ответы хотя бы на отдельные из них, или посчитать сами вопросы не такими уж бессмысленными. Пройдет время, и эти ответы, может быть, станут столь же очевидными, как то, что Земля вращается вокруг Солнца. Только время (чем бы оно ни было) решит это.
Сегодня, как и много веков назад, нам также необходим дух философии. Современный исследователь, опираясь на накопленные человечеством знания и опыт, стоит перед решением тех же проблем, что и его древний предшественник. Он так же пытается выявить во всем многообразии окружающего мира истинные причины и общие замыслы и, может быть, открыть глубоко скрытые законы и цель мироздания. Однако современные научные теории говорят уже больше, они говорят о необходимости нового подхода к рассмотрению явлений действительности, демонстрирующего всеобъемлющее единство Вселенной, включая явления природы, человеческие взаимоотношения и чувства.

***

Цель данной работы — проследить некоторые взаимосвязи между понятиями современной физики и основными идеями философских и психологических традиций; рассмотреть, как два краеугольных камня физики двадцатого века — квантовая теория и теория относительности — лежат в основании современного мировоззрения. В том случае, если мы обращаемся к попыткам объединить две эти теории в целях описания явлений микроскопического мира: свойств и взаимодействий элементарных частиц, из которых состоит вся материя, то параллели между современной физикой и теориями, описывающими структуру психики и сознания наиболее заметны.

 

ЗАРОЖДЕНИЕ КЛАССИЧЕСКОЙ НАУКИ
“Мир очень сложен, и человеческий разум явно не в состоянии полностью постичь его. Именно поэтому человек придумал искусственный прием – в сложной природе мира винить то, что принято называть случайным, – и таким образом смог выделить область, которую можно описать с помощью простых закономерностей.”
Е. Вигнер. Этюды о симметрии.

Можно с уверенностью сказать, что современная наука началась с открытия экспериментального метода, что явилось огромным достижением человеческой культуры. Выдающийся историк науки Александр Койре писал, что экспериментальный диалог есть искусство постановки интересного вопроса и перебора всех следствий, вытекающих из лежащей в основе его теоретической схемы. Экспериментирование и поныне занимает центральное место в диалоге человека с природой. Даже в нашем опсиании этой стратегии вполне уместно использовние слова «диалог», как общение с Другим как некоего объекта, Чем-то, чем мы сами не являемся.
Рождению современной науки предшествовало имевшее место в семнадцатом веке признание полного разграничения материи и духа благодаря трудам Рене Декарта, в основе мировоззрения которого лежало фундаментальное разделение природы на две независимые области — область сознания и область материи. В результате “картезианского” разделения ученые смогли рассматривать материю как нечто неживое и полностью отдельное от них самих, а материальный мир — как огромный, сложный агрегат, состоящий из множества различных частей. Такое механистическое воззрение было воспринято и Исааком Ньютоном, который построил на его основе свою механику, ставшую фундаментом классической физики. Со второй половины семнадцатого и до конца девятнадцатого веков ньютоновская модель Вселенной была наиболее влиятельной.
Философия Декарта была важна не только для развития классической физики, но также оказала огромное влияние на весь западный образ мышления вплоть до сегодняшнего дня. В соответствии со знаменитым высказыванием Декарта: “Мыслю, следовательно — существую” — западный человек отождествляет себя со своим разумом, а не со всем организмом, воспринимает себя как некое “эго”, существующее “внутри” тела. Перед разумом, отделенным от тела. поставили невыполнимую задачу — контролировать функции последнего, что неизбежно приводит к конфликту между сознательной волей и непроизвольными инстинктами, к расщплению внутреннего и внешнего, субъекта и объекта, как сказали бы психологи. Каждую человеческую личность можно было разделить на бесчисленное количество составляющих, в зависимости от ее сферы деятельности, способностей, эмоций, верований и т. д, которые находились в беспрестанных противоречиях, порождающих постоянное метафизическое смятение и фрустрацию.

***

В конце пятнадцатого века впервые началось истинно научное изучение природы путем экспериментальной проверки умозрительных гипотез. Сочетаясь с ростом интереса к математике, это привело к формулированию математическим языком истинно научных теорий, основанных на экспериментальных данных. Отцом современной науки является Галилей, впервые объединивший математику и эксперимент.
Деятельность Галилея и, вслед за ним, Ньютона, заложивших фундамент классической науки, определила период, когда казалось, что тайна бытия, истина о природе наконец раскрыты. Ньютоном был сделан важный шаг в поисках единых причин для явлений разного круга. Он до казал, что падение тел на Земле, движение Луны вокруг Земли и движение звезд определяются одной причиной – притяжением с силой, обратно пропорциональной квадрату расстояния. Он показал, что все эти явления можно количественно описать с помощью сформулированных им законов механики. Триумфальным был выход в свет в 1687 году Ньютоновских “Начал…”.
Основа классической механики — ньютоновские уравнения движения. Считалось, что они отражают незыблемые законы, управляющие движением материальных точек, а значит — и всеми природными явлениями. По мнению Ньютона, Бог создал материальные частицы, силы между ними и фундаментальные законы движения. Таким образом, вся Вселенная была запущена в движение и движется до сих пор подобно хорошо отлаженному механизму.
С этого времени у науки появился “новый Моисей”, которому Бог явил свои законы, начертанные на скрижалях. Этика и политика черпали в законах Ньютона материал, которым “подкрепляли” свои аргументы. Успех новой науки объяснялся видимой универсальностью и, в то же время, простотой законов. Мир оказался состоящим из вещей, погруженных в пространство и время, вещи же – материальные тела – состоят из элементарных кирпичиков, движения которых описываются простыми математическими формулами. Более того, все процессы характеризовались как регулярные, детерминированные и обратимые.
Все это нашло свое отражение в знаменитом высказывании французского ученого Пьера Лапласа, у которого выработался взгляд на Вселенную как на полностью детерминированный объект: “Разумное существо, которое в данный момент знало бы все движущие силы природы и взаимное расположение образующих ее тел, могло бы, если бы его разум был достаточно обширен для того, чтобы проанализировать эти данные, выразить одним уравнением движения и самых больших тел во Вселенной, и мельчайших атомов. Ничто не осталось бы сокрытым от него – оно могло бы охватить единым взглядом как будущее, так и прошлое.” “Интеллект, располагающий точными и подробными сведениями о местонахождении всех вещей, из которых состоит мир, и действии всех природных сил и способный подвергнуть анализу столь огромное количество данных, смог бы запечатлеть в одной и той же формуле движение самых больших тел во Вселенной и мельчайших атомов: для него не оставалось бы неясностей, и будущее, как и прошлое, показалось бы ему настоящим” (цит. по П.Лаплас Capek, M. The Philosophical Impactof Contemporarv Physics. Princeton, 14. 1.: D. Van Nostrand, 1961, с. 122).
При наличии исходных условий любой результат можно определить совершенно точно, и он неизбежен. В этой модели нет места для сознания, духа, свободы и выбора.
С одной стороны человек, которому все под силу, становится подобен всемогущему Богу. Куда же смотрели теологи? И тем не менее, как мы знаем, христианский Бог был призван, чтобы создать основу умопостигаемости мира. В этом смысле классическая наука показала лишь точку отсчета, “вид” с которого можно разглядеть то, что создано Богом. Поэтому “механическая” природа современной науки, сотворенная и управляемая по единому плану, прославляет своего Создателя и тем самым великолепно удовлетворяет запросам как теологов, так и ученых.
Модель мироздания, предложенная представителями классической науки нашла приложение в новых областях и распространилась весьма успешно не только вследствие ее научных достоинств, но и потому, что возникавшее в XVII веке индустриальное общество, нацеленное на власть и обладание, представляло необычайно благодатную почву для восприятия новой модели: незнание, неопределённость, а вместе с ними и тревога от напостижимости реальности, казалось, уходят навсегда.
Ньютоновская наука явилась своего рода синтезом, в котором сходятся несколько направлений человеческой мысли. Она – наука активная, наука инженеров и астрономов, способная к предсказаниям и изменениям хода протекающих в природе процессов. В отличие от древнегреческой науки, ньютоновский синтез выражает последовательный союз между практической деятельностью и теоретическим познанием, слияние стремления структурировать мир и желания понять его.
Механистический рациональный подход претендовал на создание универсальной и объективной картины мира. Восхищаясь красотой и доступностью классической науки современники Ньютона, однако, не приняли, во внимание, что целый ряд вопросов “остались за скобками”. Откуда взялись сами строительные блоки, из которых все состоит; как объяснить с помощью динамики процессы становления, развития, эволюции материи и, в конечном итоге, появление нас самих? Небезынтересно, что Ньютон, открывший закон Всемирного тяготения, и не пытался объяснить гравитацию. Существование тяготения было принято им как неоспоримый факт. Это пример того, что понимание причин процессов не входило в задачи исследований классической науки.
Классический подход с его детерминизмом и однозначностью создал образ безжизненного и бессмысленного космоса. Природа предстает перед нами как пассивный механизм, чуждый свободе. В ней нет места человеку, он лишь управляет природой, оставаясь вне ее. Сам разум остается вне своих собственных достижений “Унылая штука без звука, без запаха, без цвета. Одна только материя, спешащая без конца и без смысла”,- как сказал Уайтхед (цит. по Е. Вигнер. “Этюды о симметрии.” – М.: “Мир”, 1971, с. 117).
Классическая парадигма преобладала в нашей культуре несколько столетий, она включает в себя целый ряд ценностей, которые, формируют наше сознание таким образом, что вырисовывается определенное, довольно ограниеченное видение действительности, и это, в свою очередь приводит к кризисам во всех сферах жизни. Взгляд на Вселенную как на механистическую систему составленную из элементарных «строительных кирпичеков»; взгляд на человеческое тела как на машину; представление о жизни как о конкурентной борьбе за существование; вера в неограниченный материальный прогресс; ..многое другое, и последнее по порядку, но не по значимости, – вера в то, что общество, в котором женщина неизменно подчинена мужчине, «естественно». Очевидно, что все эти предположения весьма ограниченны и направлены на доминирование и удержание контроля.

***

Что это означало с психологической точки зрения? Такое отношение к миру привело к разделению целостного человеческого существа на сознание и тело. Чувства, страсти, интуиция и воображения признаются неполноценными. Природа отделяется от человека и воспринимается как «ресурс», подлежащий контролю и использованию, а не как органическая живая система, требующая заботы и поддержки.
Как писал Фритьоф Капра: «В основе этой (и пока еще нашей) науки и технологии лежит верование, что вместе с пониманием природы мужи обретают владычество над природой. И в этом проявляется глубокая связь между механистическим мировоззрением в науке и системой ценностей патриархата. Стремление контролировать все и вся – чисто мужская склонность; велико преобладание ЯН-ценностей рациональных, мужественных и агрессивных настроений. Эта связь между научным мировоззрением и темной стороной маскулинности наиболее ярко воплощена в личности Фрэнсиса Бэкона, который еще в ХVII веке употреблял такие страстные и злобные выражения, как «природу пора загнать, затравить», писал он, «поставить на службу», «сделать рабыней», «взять под стражу»; а задача ученых состоит в том, чтобы «пытками выбить из неё все секреты». Это представление природы в образе женщины под пытками, из которой добывают её секреты с помощью механических устройств, сильно напоминает процессы над ведьмами в том же ХVII веке.»
Правда, когда в наши дни стала особенно ясно проявлять темная сторона патриархального мышления, появилась тенденция принижать патриархат и идеализировать матриархат. Но темная сторона матриархата также есть, и это хаос, бесформенная топь, жаждущая искупления, бесконечная череда смертей и рождений. И желанная цель подхода к жизни, принципов её осознания – это не материнский мир и не отцовский мир, а это, как представлял Юнг, способность воспринимать мир в его целостности, пребывая в согласии с мирозданием, это Coniunctio женского и мужского начала.
ТЕОРИЯ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ И КВАНТОВАЯ МЕХАНИКА
«Все сущее во все века
Без счета верст
Невидимый связует мост,
И не сорвать тебе цветка,
Не сдвинув звезд.»
Френсис Томпсон.
Важным этапом в постижении многообразия и сложности окружающего мира было создание в начале века теории относительности. Она возникла в результате пересмотра интуитивного понятия одновременности, существовавшего сотни лет.
Коренной переворот традиционных взглядов на исследуемые объекты произвело открытие универсальных постоянных (например, скорости света в вакууме, заряда электрона). Используя скорость света как эталон для сравнения, физика установила различие между малыми и большими скоростями, и это привело к новой концепции объективности. Ни один наблюдатель не может передавать сигналы со скоростью большей, чем скорость света в вакууме. Исходя из этого Эйнштейн пришел к замечательному выводу, что невозможно зафиксировать абсолютную одновременность двух событий; она может быть определена только относительно данной системы отсчета. Два события, одновременные для одного наблюдателя, для других произойдут в различной последовательности. В результате, все измерения в пространстве и времени, которые становятся относительными, теряют свой абсолютный характер. И время, и пространство — лишь элементы языка, который использует некий наблюдатель для описания наблюдаемых явлений.

Следовательно, меняется значение и место наблюдателя. Диалог с природой оказывается успешным лишь в случае, если он ведется внутри природы.

Но хотя теория относительности изменила старые представления об объективности, она оставила неизменной другую принципиально важную особенность классической физики претензию на “полное” описание природы. В этом смысле теория относительности была продолжением классической физики.
В 1925-1927 годы появилась, расцвела и даже дала первые плоды новая наука – квантовая механика. Она ниспровергла классическое представление об однозначном и строгом описании движения частиц, принеся с собой вероятностные представления о мире. В квантовой механике частицы больше не имеют таких определенных и не зависящих друг от друга характеристик, как положение в пространстве и скорость. Вместо этого они характеризуются квантовым состоянием, которое описывается волновой функцией.
Теория относительности оказала сильное воздействие на наши представления о материи, заставив нас существенно пересмотреть понятие частицы. В классической физике масса тела всегда ассоциировалась с некоей неразрушимой материальной субстанцией — с неким “материалом”, из которого, как считалось, были сделаны все вещи. Теория относительности показала, что масса не имеет отношения ни к какой субстанции, являясь одной из форм энергии. Однако энергия — это динамическая величина, связанная с деятельностью или процессами. Тот факт, что масса частицы может быть эквивалентна определенному количеству энергии, означает, что частица должна восприниматься не как нечто неподвижное и статичное, а как динамический паттерн, процесс, вовлекающий энергию, которая проявляет себя в виде массы некой частицы. Возможность возникновения материальных частиц из чистой энергии — воистину самое необыкновенное следствие из теории относительности.
Эксперименты последних десятилетий раскрыли динамическую сущность мира частиц. Любая частица может быть преобразована в другую; энергия может превращаться в частицы, и наоборот. В этом мире бессмысленны такие понятия классической физики, как “элементарная частица”, “материальная субстанция” и “изолированный объект”. Вселенная представляет собой подвижную сеть нераздельно связанных энергетических процессов.

С классической точки зрения существует единственно объективное описание действительности. Квантовомеханический принцип неопределенности Гейзенберга отнимает у нас и эту уверенность. Согласно ему невозможно одновременное измерение координаты и импульса частицы. Это означает, что мы не можем получить полного представления о реальности. Природа дает ответ лишь на один из вопросов, и нам самим приходится решать, какой из них зададут наши эксперименты. С появлением квантовой механики пришло понимание того, что событие невозможно предсказывать абсолютно точно и в любом предсказании всегда содержится некоторая доля неопределенности. Принцип неопределенности означал конец мечтам Лапласа о научной теории, которая давала бы полностью детерминированную модель Вселенной: в самом деле, как можно точно предсказать будущее, не умея даже в настоящий момент производить точные измерения состояния Вселенной!
В классической научной парадигме считалось, что в любой сложной системе динамика целого может быть описана через свойства частей. Поэтому правило было такое: чтобы понять любую сложную систему, её нужно разбить на части. Но, если эту процедуру продолжать, вы неминуемо придете в какой-то момент к фундаментальным «строительным кирпичикам» – элементам, субстанциям, частицам – со свойствами, которые уже не поддаются объяснению. Из этих фундаментальных строительных кирпичиков с их фундаментальными законами взаимодействия вы теперь можете строить что-нибудь целое и пытаться объяснить динамику этого целого свойствами составляющих частей. Это, как мы помним, началось еще в Древней Греции во времена Демокрита; потом эту процедуру формализовали Декарт и Ньютон, и она считалась общепринятым научным подходом вплоть до конца ХХ века.
Постепенно физики осознавали, что природу на атомном уровне нельзя представить как механическую вселенную, составленную из фундаментальных кирпичиков; скорее, это сеть отношений, и в конечном счете в этой паутине вообще нет никаких частей. Что бы мы ни называли «частью», это фактически всего лишь патерн, который обладает некоторой устойчивостью и только поэтому привлекает наше внимание. Смена приоритетов между частями и целым произошла в науке в период становления квантовой теории. Целое первично, и если вы понимаете динамику целого, то можете – по крайней мере в принципе – вывести из неё свойства и патерны взаимодействия всех частей. Все сущее, в конечном итоге, – это взаимозависимые, неразделимые и вместе с тем преходящие патерны одной и той же высшей реальности.

Для специалиста по квантовой физике Вселенная – это подвижная ткань, и ни одна из частей этой ткани не существует независимо от целого, а это целое включает в себя и наблюдателя с его измерительными приборами. Согласно законам квантовой физики мы теперь не можем наблюдать природу как будто из вне. Процесс наблюдения квантово-механических параметров не остается незамеченным самой системой. В отсутствии наблюдателя квантовая система каким-то образом существует и развивается. После того как произведено наблюдение, поведение системы становится совершенно иным, и оно уже никогда не возвращается к прежнему состоянию. Таким образом, измерение предполагает элемент необратимости. Чем именно вызвано такое изменение в поведении системы, не ясно, но, как принято считать, оно обусловлено вмешательством экспериментатора. И это еще одно доказательство того, что человека с его разумом нельзя исключить из научного описания мира.

Квантовая физика ввела в науку еще одно принципиально важное понятие, расширившее возможности нашего мышления – дополнительность. Принцип дополнительности утверждает, что существуют явления, которые невозможно изучить одновременно, в одном опыте, тем не менее они характеризуют единый объект и равно необходимы для его описания. В классической науке существует правило: из двух противоположных высказываний одно истинно, другое – ложно. Оказалось, что в квантовой физике часто противоположные результаты одинаково хорошо применимы для описания свойств одних и тех же объектов. Принцип дополнительности – удавшаяся попытка примирить ограниченность наших знаний о мире. Так классическая и квантовая картина мира являются дополнительными в том смысле, что для полного описания действительности необходимо их гармоничное сочетание.
Много размышляя над явлениями квантовой физики, Бор пришел к выводу, что дополнительность является не исключением, а общим правилом: всякое истинно глубокое явление природы не может быть определено однозначно с помощью слов нашего языка и требует для своего определения по крайней мере двух взаимоисключающих дополнительных понятий.
Образ объединения противоположностей хорошо известен нам также из алхимии, психологическое толкование которой дал Юнг, и он же предложил использовать её символы для психотерапии, т.е. для исцеления, примирения внутренних конфликтов.
Душевные, психические явления также обладают двойной природой – сознательной и бессознательной, между которыми, согласно Юнгу, существует встречное движение – энантиодромия, делающее их неразрывными. Энантиодромия есть исходная предрасположенность любых поляризованных феноменов или явлений переходить в свою противоположность. Гераклит, у которого Юнг позаимствовал термин «энантиодромия», говорил, что «враждебное находится в согласии с собой: перевернутое соединение (гармония), как лука и лиры» (цит. по Фрагменты ранних греческих философов. Часть 1. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. М.: Наука, 1989. С. 199. . Можно сказать, что в мироздании обнаруживается нечто подобное «расширенному принципу дополнительности», сходному с боровским принципом дополнительности.
Этимологически «энантиодромия» состоит из двух слов: «энантиос» — «противоположный», «находящийся напротив», «враждебный», «иной» и «дромос» — «бег», «место для бега, ристалище». Юнг делает акцент именно на встречной направленности движения. «Энантиодромией я называю, — пишет Юнг в разделе «Определение терминов» в работе «Психологические типы» (§ 844), — выступление бессознательной противоположности, притом именно во временной последовательности. Это характерное явление встречается почти повсюду, где сознательной жизнью владеет крайне одностороннее направление, так что со временем вырабатывается столь же мощная бессознательная противоположность, которая проявляется сначала в виде тормоза при сознательной работе, а затем в виде перерыва в сознательном направлении. Хорошим примером энантиодромии является психология Апостола Павла и его обращение в христианство…»
Подобно тому, как микроскопический уровень реальности является взаимо-дополнительным к уровню макроскопическому (почему, кстати, квантовая механика всегда подразумевает наличие классической), объективная и личностная, – в первую очередь, религиозная, – картины мира также являются, как утверждал Гейзенберг, в известном смысле, «энантиодромически-дополнительными».
Одно из важнейших жизненных противопоставлений и, в связи с этим необходимости применения принципа дополнительности в психической жизни — это противопоставление мужской и женской человеческой природы. Так же, как в случае с добром и злом или с жизнью и смертью, это противопоставление не дает нам покоя, и в результате мы стремимся к тому, чтобы преобладала та или иная сторона нашего собственного характера. На Западе общество всегда ценило в большей мере те качества и свойства, которые характерны для мужчин, чем для женщин. Вместо того, чтобы признать, что личность каждого человека есть результат чередования мужских и женских элементов, наши предки пришли к выводу о мужественности всех мужчин и женственности всех женщин, что сразу же отдало все общественные привилегии и ведущие роли мужчинам. Такой подход — чрезмерное преклонение перед мужскими аспектами природы человека (аспектами ЯН): перед деятельностью, рациональным мышлением, соперничеством, агрессивностью и т. д. В нашем обществе с мужской ориентацией постоянно подавлялись женские состояния сознания (состояния ИНЬ), которые можно описать при помощи слов интуитивное, религиозное, мистическое, оккультное или психическое. Об этом мы уже писали, когда обсуждали влияния классической науки на мировоззрение.

Итак, две великие революции в физике 20 века связаны с включением в фундаментальную структуру физики двух запретов, чуждых классической механике: невозможность распространения сигналов со скоростью большей скорости света и невозможность одновременного измерения координат и импульсов. Тем самым был положен конец универсальности какого-либо научного подхода, попытки создания единого языка для диалога с природой. “Природа плюралистична и комплексна, она говорит с нами на тысячу разных голосов, и мы лишь недавно начали слушать ее.” (И. Пригожин).

СОВРЕМЕННЫЙ ПЕРИОД РАЗВИТИЯ НАУКИ
“…современная наука разрушила барьеры, отделявшие небо от Земли, объединила и унифицировала Вселенную. Но опрокидывая барьеры, наука подменяла наш мир качества и чувственного восприятия, мир, в котором мы живем, любим и умираем, другим миром – миром количества, воплощенной геометрии, миром, в котором, хотя он и вмещает в себя все, нет места для человека.”
Александр Койре.
Согласно представлениям современной физики, Вселенная — это динамическое неделимое целое, включающее и наблюдателя. Здесь традиционные понятия пространства и времени, изолированных объектов, причины и следствия теряют смысл.

И теория относительности и квантовая механика показали, что мир не так прост, как представляла его классическая наука. С помощью новых подходов человек приблизился к самым “сокровенным” структурам материи. Квантовая механика описала строение и процессы преобразования элементарных частиц, но она же открыла и их нестабильность. Дальнейшее развитие квантовой механики привело к созданию релятивистской квантовой теории, которая включила в себя понятия и законы “классической” квантовой механики, но на более высокой ступени познания. Теория относительности стала основным инструментом в исследовании Вселенной. Появилась надежда на включение всех физических законов в рамки так называемой единой теории поля. В унификации некоторых из действующих в природе фундаментальных сил действительно был достигнут определенный прогресс. Все это говорит о том, что наука в принципе не стоит на месте. Но столь желанный фундаментальный уровень по-прежнему ускользает от исследователей.
Известный американский физик Е. Вигнер назвал подобное развитие сдвигом первого рода, когда новая дисциплина оказывается глубже старой и включает последнюю в себя. Но такое развитие не может происходить бесконечно долго, любая теория в конце концов приходит к своему логическому завершению. В книге “Этюды о симметрии” Вигнер пишет, что сдвиг второго рода будет означать не только отказ от той или иной области знания, но знаменовать поворотный момент в развитии науки. “Наша картина мира,- пишет он,- была бы более полной, если бы мы располагали более подробными сведениями о разуме людей и животных их нравах и привычках.” (цит. по Вигнер Е. “Этюды о симметрии.” – М.: “Мир”, 1971, с. 91). Это слова физика! Далее Вигнер предполагает что новая наука может зародиться на стыке физики, как науки о природе, и психологии, как науки о явлениях, связанных с духовной деятельностью и исключающих природу из своего рассмотрения.
НОВАЯ НАУКА – НАУКА ВОЗНИКАЮЩЕГО
Вполне возможно, что теории которые мы считаем “доказанными” численными опытными проверками, достаточно многочисленными с нашей точки зрения, все-таки ложны, ибо противоречат более общей теории, которой пока еще у нас нет.
Е. Вигнер.
Сегодня уже многим понятно, и это отмечают в книге “Порядок из хаоса” И. Пригожин и И. Стенгерс, что человечество переживает переходный период, не потому что объекты изучения стали непомерно сложны, а потому, что пересмотру подвергается сам научный подход. Наука первой половины ХХ века была названа неклассической потому, что она отказалась от классических представлений, господствовавших в XVII- XIX вв. Во второй половине века она продолжает быть неклассической, но уже в несколько ином смысле: наука не может получить в качестве выводов ответы на вопросы, поставленные экспериментом. Назрела необходимость “новой физики”, которая подходила бы к нашему физическому миру как к исторически развивающемуся, которая бы рассматривала не только сами закономерности, но и возникновение этих закономерностей. В этом смысле мы более приближаемся к науке древних греков потому, что (все еще по-прежнему!) “мы хотим не только знать как устроена природа (и как происходят природные явления), но и по возможности достичь цели, может быть утопической и дерзкой на вид, – узнать, почему природа является именно такой, а не другой.” (цит. по А.Эйнштейн. Эйнштейновский сборник 1980-1981 – М.: “Наука”, 1985. с. 23).
Возникает новая наука – наука о сложности и становлении, наука об эволюции, как неотъемлемом свойстве материи. Сегодня представляется возможным проследить историю окружающего нас мира как единого целого.
ТЕРМОДИНАМИКА – ПЕРВАЯ “НЕКЛАССИЧЕСКАЯ” ТЕОРИЯ
“Поток времени в своем неудержимом и вечном течении влечет за собой все сущее.”
Анна Комнина. Алексиада.

А началось все с зарождения в трудах С. Карно, Р. Клаузиуса, У. Томсона ( Кельвина) классической термодинамики, которая оказалась крайне своеобразным детищем физики. Она определила в своей области жесткий на все времена предел могуществу науки и свершениям человеческого разума, – своим 2-м Началом, “принципом энтропии” провозгласив невозможность использования рассеянной тепловой энергии, сколько бы ее не окружало нас во Вселенной. Яркую, лаконичную формулировку второго начала дан Клаузиусом: “Энергия мира постоянна. Энтропия стремится к максимуму…”
В модели мира, построенной Ньютоном и его последователями, время выступало как своего рода придаток. Для создателей ньютоновской картины мира каждый момент времени в настоящем, прошлом и будущем был неотличим от любого другого момента. Детерминизм, понимаемый как тождество причины и следствия уничтожает атрибутивность времени. Именно поэтому за ним закрепилось название обратимого времени. Законы природы не изменяются от замены времени на обратное. Это означает, что взгляд назад во времени являет такую же картину, что и взгляд вперед. Так ли это?
Согласно второму началу термодинамики запас “активной” энергии во Вселенной иссякает, а коль скоро мировая машина сбавляет обороты, неотвратимо приближаясь к тепловой смерти, ни один момент времени не тождествен предшествующему. Ход событий во Вселенной невозможно повернуть вспять, дабы воспрепятствовать нарастанию энтропии. События в целом невоспроизводимы, а это означает, что время обладает направленностью. Вселенная стареет, а раз так, время утрачивает обратимость. Ранее способность ощущать движение времени приписывалась только живым организмам. Термодинамика – первая “неклассическая” наука, которая показала, что “чувство” хода времени характерно также и для неживой природы.
Так с появлением 2-го Начала термодинамики в физику вошла “стрела времени”. Термодинамика провела четкие различия между обратимыми процессами, не зависящими от направления времени и процессами необратимыми, время для которых всегда идет в одном направлении.
Сколь чуждыми выглядят эти следствия для классической динамики, где движение любых тел можно изменить на противоположное и привести систему к начальному состоянию. В динамике конечное состояние системы можно “задать” определенными начальными условиями. Термодинамические же системы всегда самопроизвольно стремятся к равновесному состоянию одного и того же типа (жидкость приобретает со временем температуру окружающей среды, независимо от температуры, которую она имела до того), они как бы “забывают” свои начальные условия. Таким образом, термодинамика, наука о сложных системах, наделенных внутренней способностью эволюционировать в сторону однородности пришла в противоречие с динамикой, применимой к миру движения.
Следующий шаг был сделан Больцманом, который первый ввел в физику вероятность не как средство аппроксимации, а как принцип. Результаты Больцмана означают, что необратимое термодинамическое изменение есть изменение в сторону более вероятных состояний. Достигнув наиболее вероятного состояния, которое соответствует макроскопическому состоянию хаоса и максимальной симметрии система отклоняется от него лишь на небольшие расстояния и на короткие промежутки времени. Иначе говоря, система флуктуирует около равновесного состояния. Такие выводы уводят нас далеко за пределы физики Ньютона.
Но это еще была классическая термодинамика, она не противоречила в принципе механике Ньютона. Видимую необратимость во времени термодинамических процессов (смешение двух жидкостей или наполнение газом некоего пространства) “классики” объясняли сложностью системы, большим количеством взаимодействующих элементов. Опять же, если знать скорости всех молекул расширяющегося газа, то придав им обратное направление мы могли бы “загнать” их обратно в конечный объем.
Кроме того равновесная термодинамика в свете эволюционного учения Дарвина поставила и не смогла разрешить еще одну проблему. Второе начало термодинамики предсказывает все более однородное будущее (прогноз с чисто человеческой точки зрения весьма пессимистический). Но эволюция отнюдь не приводит к понижению уровня организации. Наоборот, эволюция развивается в противоположном направлении: от простого к сложному, от низших форм жизни к высшим, от недифференцированных структур к дифференцированным. Старея, Вселенная обретает все более тонкую организацию, уровень которой со временем неуклонно повышается. Мы являемся свидетелями того, как в мире постепенно устанавливаются порядок и красота. Какова же связь между термодинамическим временем, обращенным к равновесию, и временем, в котором происходит эволюция ко все возрастающей сложности?

НЕРАВНОВЕСНАЯ ТЕРМОДИНАМИКА
(Теория Пригожина)

“Человек – не статический центр мира, как он долго полагал, а ось и вершина эволюции, что намного прекраснее.”
Тейяр де Шарден.

После первого этапа возникновения и становления дальнейшее развитие термодинамики на время приостановилось. Интерес в науке переключился на космологию и релятивистскую квантовую теорию. Одним из первых, кто вновь обратился к термодинамике и начал разрабатывать в науке новое направление, основанное на эволюционной парадигме, был Илья Пригожин – нобелевский лауреат, основатель бельгийской термодинамической школы.
Существует два фундаментальных вопроса, на которые, как считает Пригожин, не удалось ответить нашим предшественникам. Один из них – об отношении хаоса и порядка. Знаменитый закон возрастания энтропии описывает мир как непрестанно эволюционирующий от порядка к хаосу. Вместе с тем, как показывает биологическая или социальная эволюция, сложное возникает из простого. Но имеется и другой, еще более фундаментальный вопрос. Классическая или квантовая физика описывает мир как обратимый, статичный. В их описании нет места эволюции ни к порядку, ни к хаосу.
Подход Пригожина к проблемам возникновения и развития материи основывается на введении времени, как всеобщей характеристики бытия, в фундаментальные законы физики. Он считает, что эволюция, свойственная, как нам кажется, лишь живой материи, на самом деле проявление движения, присущего всей материи, на всех ее уровнях, начиная от элементарных частиц до галактик. Но так как мир далеко неоднороден, существуют различные классы систем, то основной вопрос поставлен следующим образом: имеется ли в структуре динамических систем нечто специфическое, позволяющее им “отличать прошлое от будущего? Какова необходимая для этого сложность?
Ответ, к которому приходит Пригожин сводится к следующему. Стрела времени проявляет себя лишь в сочетании со случайностью. Только тогда, когда система ведет себя достаточно случайным образом, в ее описании возникает различие между прошлым и будущим и, следовательно, необратимость.
В классической науке все явления, связанные со случайным, непредсказуемым поведением системы считались редкостью и не учитывались как исключение, вызванное неизвестными флуктуациями. Пригожин видит основную ошибку классической термодинамики в том, что она рассматривала только замкнутые системы, в которые нет доступа энергии. Для таких систем равновесие – “нормальное” состояние. Но в природе в основном не существует идеально замкнутых систем, все системы открыты для поступления энергии и вещества. Они всегда находятся в неравновесном, а значит в сильно неустойчивом состоянии, для которого характерна повышенная чувствительность к флуктуациям, что является исходным пунктом в формировании новых динамических состояний.
Микроскопические флуктуации заставляют все элементы макроскопической системы совершать одновременно качественный скачок на другой, обычно более упорядоченный, уровень.
К спонтанно организующимся системам относятся, например, звезды: случайные флуктуации плотности вещества стали источниками гравитационного притяжения, что привело к образованию локальных систем.
Постройка гнезда термитами – один из ярких примеров, когда малые флуктуации приводят к сложно организованной системе. Беспорядочно двигаясь, термиты разбрасывают комочки земли, пропитанные гормоном, привлекающим других термитов. Начальной флуктуацией является несколько большая концентрация комочков, где скапливаются насекомые, что приводит к ее нарастанию. Постепенно все термиты собираются в одном месте, и начинается постройка гнезда. Для обозначения открытых систем, в которых при большом отклонении от равновесия возникают упорядоченные состояния, был введен термин диссипативные структуры. Случайность в таких системах играет особую конструктивную роль. В критический момент когда в результате каких-либо воздействий система, находящаяся в сильно неравновесном состоянии “собирается” преобразоваться в нечто новое ( этот момент называется точкой бифуркации), она как бы “колеблется” перед выбором одного из путей эволюции.
Принципиально невозможно предсказать, в какое состояние перейдет система. Выбор происходит случайным образом, но после того как путь выбран вступает в силу детерминизм – и так до следующей бифуркации. Таким образом, в теории Пригожина случайность и необходимость выступают не как несовместимые противоположности, а как две неразрывные взаимодополняющие характеристики процесса развития системы.
Эволюционируя, система накапливает информацию об окружающей среде, и в следующей точке бифуркации переход произойдет с учетом условий предыдущей “жизни” системы. Поэтому следующее состояние, приобретенное системой никогда не повторяет предыдущее. В этом и проявляется необратимость, стрела времени, как направленность к порядку.
По существующим ныне представлениям Вселенная в целом является диссипативной (открытой) системой. И вся ее эволюция – это история развития возникающих на каждом следующем этапе диссипативных систем. В какой-то момент своего развития Вселенная “выбрала” нас. Ныне непреложный космологический факт состоит в следующем: для того чтобы макроскопический мир был миром обитаемым (в котором имеется “наблюдатель”), Вселенная должна находится в сильно неравновесном состоянии.
Необратимость процессов мы наблюдаем пока лишь на макроскопическом уровне. Но из теории Пригожина следует, что необратимость не может возникнуть из ничего, механизм ее должен быть заложен во всех структурах материи, а ее происхождение – проблема космологическая. Для решения этой проблемы необходимо проанализировать развитие Вселенной на ранних стадиях. Переход к микроскопическому уровню требует пересмотра наших взглядов на фундаментальные законы физики.

Теория самоорганизации предполагает существование некоторых общесистемных законов и закономерностей эволюционного процесса, которые охватывают его основные этапы – от космического до биологического. Именно они обеспечивают преемственность эволюционного процесса в целом. Это означает, в свою очередь, что появление во Вселенной нашей цивилизации не случайность, а определенная закономерность.

Для нас существенно, что выводы теории диссипативных (открытых) структур применимы ко всем объектам природы (от камней до человека). На психологическом уровне необратимость обретает более глубокий смысл, который неотъемлемо связан со смыслом нашего существования. С этой точки зрения важно отметить, что во внутреннем ощущении необратимости мы не усматриваем более субъективное впечатление, отчуждающее нас от внешнего мира, а видим в нем своего рода отличительный признак нашего участия в мире, находящемся во власти эволюционной парадигмы.

>МИР ВОВНЕ И ВНУТРИ

«Не всяк испить сумеет чашу
Никем не ведомой игры,
Поскольку в «бессознаньи» нашем
Есть параллельные миры.»

Олег Бузик «Отвергающий смерть».
Сами создатели квантовой теории в поисках смыслового наполнения своих формальных математических моделей обращали свой взор к мистическим традициям Востока. Им казалось, что своего рода “дополнительность” “восточного” подхода, для которого характерно недуальное восприятие действительности, позволит преодолеть ограниченность новоевропейской субъект-объектной парадигмы. Так, Бор интересовался китайской Книгой Перемен, Шредингер -Упанишадами, Паули – аналитической психологией Юнга. Однако интеллектуальное обращение физиков к Востоку не вышло за рамки спекулятивных аналогий что, вполне естественно, так как явление, возникшее на почве западноевропейской, христианской в своих основах, культуры, интерпретировалось в контексте совершенно чуждой традиции. Хорошим примером тому может служить выдержавшая множество переизданий книга Фритьофа Капра «Дао физики» (CapraF. TheTaoofPhysics. An Exploration of the Parallels between Modern Physics and Eastern Mysticism. Fontana, 1976; Капра Ф. Дао физики. Исследование параллелей между современной физикой и мистицизмом Востока. СПб., 1994).

Так Бор полагал, что сродни принципу дополнительности, разные человеческие культуры дополнительны друг к другу. «При изучении человеческих культур, отличных от нашей собственной, мы имеем дело с особой проблемой наблюдения, которая при ближайшем рассмотрении обнаруживает много признаков, общих с атомными или психологическими проблемами..», – отмечал он (цит. по Бор Н. Философия естествознания и культуры народов // Бор Н. Избранные научные труды: В 2 т. Т. II. М.: Наука, 1971. С. 287).
Примечательно, что Бор мечтал написать «наивную», – наивную в исконно-этимологическом смысле слова: лат. nativus – природный, натуральный, врожденный, – книгу по физике, пригодную для использования в учебных целях, которую он хотел сделать своим завещанием, – ведь цель науки собственно в том и заключается, чтобы научить, а не быть эзотерическим языком, предназначенным лишь для узкого клана «посвящённых». Бор стремился «получить все важные результаты, почти не применяя математику. На деле именно так можно было бы добиться большей ясности хотя бы в некоторых отношениях» (цит. по: Холтон Дж. Тематический анализ науки / Пер. с англ. Общ. ред. и послесл. С.Р. Микулинского. М.: Прогресс, 1981. C. 210).

Бор полагал, что «дополнение квантовой механики биологическими понятиями так или иначе произойдет. Но потребуется ли помимо такого дополнения также ещё и расширение квантовой механики, этого пока ещё невозможно предвидеть. Возможно, богатство математических форм, заключенное в квантовой теории, давно уже достаточно велико, чтобы охватить и биологические образования» (Гейзенберг В. Избранные философские работы: Шаги за горизонт. Часть и целое (Беседы вокруг атомной физики) / Пер. А.В. Ахутина, В.В. Бибихина. СПб.: Наука, 2006. С. 387).
Параллельно с проникновением «вглубь» мироздания, в то сокровенное измерение, которое Гейзенберг называл «подсознанием мира», на протяжении всего ХХ столетия происходило всё более глубокое исследование человеком «подвалов» собственной психики. В ХХ веке с новой остротой было осознано, что за пределами сознания находится нечто, оказывающее громадное влияние на динамику психической жизни и получившее условное наименование «бессознательного». И подобно тому, как б?льшая – «тёмная» – часть Вселенной оказывается скрытой от непосредственного наблюдения, судить о чём мы можем лишь по косвенным данным, так и б?льшая – «тёмная», бессознательная – часть человеческой психики оказывается скрытой за гранью осознавания, о существовании же бессознательного мы можем судить лишь по его косвенным проявлениям. Как утверждал создатель аналитической психологии Юнг, «мы имеем перед собой психическую реальность, по меньшей мере равноценную физической … мы лишь воображаем, что обладаем и управляем нашими душами, а на самом деле то, что наука называет “психикой” … есть открытая дверь, через которую из внечеловеческого мира то и дело проникает нечто неведомое и непостижимое». По выражению Фрейда, создание психоанализа, наряду с открытием Коперника и теорией Дарвина, явилось «третьим величайшим унижением» в истории человечества, ибо оно показало, что человек «не является хозяином в собственном доме». Однако, парадоксальным образом, унижение обернулось возвышением: выяснилось, что внутри человека сокрыт целый мир, не менее загадочный и огромный, чем окружающий его космос.
Еще с середины 1920-х годов – т. е. как раз со времени окончательного сложения квантовой механики, – Юнг заинтересовался проблемой странных и необъяснимых смысловых совпадений, наличие которых не может быть объяснено существованием причинно-следственных связей, – вопросом, имеющим непосредственное отношение к проблеме стрелы времени. Юнг назвал эти смысловые совпадения «синхронистическими». Карл Густав Юнг и один из создателей квантовой механики Вольфганг Паули посвятили этому явлению совместный труд “Истолкование природы и психическая субстанция”. В ней, в частности, Юнг ввел свое знаменитое понятие «синхроничность», обозначающее соответствия между психическими и физическими состояниями или событиями, между которыми отсутствует причинная связь. Наличие подобных аказуальных связей было вскоре обнаружено и в ходе физических экспериментов.

Впервые термин «синхронистичность» Юнг употребил в своей речи в память Рихарда Вильгельма, произнесенной 10 мая, 1930 года в Мюнхене и впоследствии опубликованной в приложении к «Тайне Золотого Цветка». В 1951 году на заседании общества «Эранос», Юнг сделал доклад «О “синхронистичности”». В развитие этого доклада в следующем, 1952 году в сборнике «Интерпретация природы и психе» была опубликована работа «Синхронистичность: некаузальный связующий принцип». Введение к ней Юнг начинает следующими словами: «Как мы знаем, открытия современной физики значительно изменили научную картину мира в том смысле что они разрушили абсолютность законов природы и сделали их относительными. Законы природы – это статистические истины, то есть они абсолютно верны только тогда, когда мы имеем дело с макрофизическими величинами. В царстве очень маленьких величин предсказуемость ослабевает, а то и вообще становится невозможной, поскольку очень маленькие величины не ведут себя в соответствии с известными законами природы. Философским принципом, который лежит в основе нашей концепции закона природы, является причинность. Но если связь между причиной и следствием оказывается только статистически и только относительно истинной, то принцип причинности только относительно годится для объяснения природных процессов и, стало быть, предполагает существование одного или нескольких необходимых для объяснения факторов. Можно сказать, что связь между событиями при определенных обстоятельствах имеет отличный от причинного характер и требует другого принципа объяснения» (цит. по Юнг К.Г. Синхронистичность: некаузальный связующий принцип // Юнг К.Г. Синхронистичность.Сборник / Отв. ред. С.Л. Удовик. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 1997. С. 198).
Что же теперь делать со временем. Похоже, что наша психика каким-то образом связана с внешним миром и способна обмениваться с ним информацией не понятным образом, а, возможно, и просто создавать эту самую информацию, которая влияет на внешние события.
Несомненно, Паули объяснил Юнгу, что квантовомеханическая концепция подразумевает отсутствие каких-либо «скрытых параметров». Вероятностный характер законов природы обусловлен не нашим незнанием подлинной природы вещей, а присущ природе «самой по себе». Это значит, что углубляясь в «суть» мироздания мы достигаем той глубины, где становятся существенными уже не только причинно-следственные связи, но и связи синхронистические, не обусловленные наличием какого-либо переносчика взаимодействия.
Приблизительно в то же самое время, когда Юнг обсуждал с Паули
концептуальные проблемы квантовой физики, появилась работа Эйнштейна, Подольского и Розена с описанием знаменитого ЭПР-парадокса. Этот парадокс ясно демонстрирует, что существует взаимозависимость и взаимосвязанность любых объектов в пространстве, сколь угодно удаленных друг от друга, это говорит о том, что любые объекты (в данном случае электроны) не являются локальными,т.е. существующими только в одной точке пространства. Эни существуют как бы везде, или связаны со всем пространством, или являются просто его частью. И эти выводы, в свою очередь, опровергают классический принцип, согласно которому часть определяет целое. Как выясняется, именно целое предшествует части, – и отсюда так называемая «нелокальность» (мгновенность реагировани, мнгновенность передачи сигналов от одной точки пространства к другой, что противоречит постулатам теории относительности о максимально возможной скорости передаи сигнала – скорости света). Поллучается, что просто все объекты всегда связаны друг с другом, все вокруг, включая и нас самих – один единый организма, который как-то сложно и не понятно функционирует.
В классической физике понятие вероятности используется в тех случаях, когда неизвестны характеристики какого-то процесса или реакции. Так, играя в кости, мы, в принципе, могли бы предсказать результат того или иного броска, если бы имели информацию обо всех условиях, в которых он совершается: материал, из которого изготовлена кость, местонахождение ее центра тяжести, характер поверхности, на которую падает кость, и т. д. Все эти показатели называются локальными переменными, так как они принадлежат предметам, принимающим участие в данном процессе. В субатомной физике примером локальных переменных являются связи между пространственно удаленными друг от друга объектами, реализующиеся посредством сигналов — частиц или их последовательностей-каскадов, — а также подчиняющиеся законам пространственного удаления. Эти законы не позволяют никаким сигналам перемещаться быстрее скорости света. Однако в последнее время было обнаружено, что за локальными связями, еще глубже, существуют некие нелокальные связи, которые характеризуются мгновенностью установления и пока не могут предсказываться при помощи языка точной математики. Поведение любой части целого определяется ее нелокальными связями с последним, а поскольку об этих связях мы ничего не знаем, нам приходится заменить узкие классические понятия причины и следствия более широкими представлениями о статистической причинности.

Фактически, это означает необходимость введения целевых (т.е. определяющихся чьей-то волей) причин, что может разрушить всю концептуальную схему современной физики. Примечательно, что, по Юнгу, именно наличие целевых причин отличает психическую энергию от физической, в остальном же они близки. Академики А.Д. Александров и В.А. Фок называют взаимодействие, наличием которого обусловлено ЭПР-парадокс, «не-силовым», а Фок сравнивает его с взаимодействием человеческих личностей – взаимодействием не физическим, но психическим. ЭПР-парадокс представляет собой яркий пример изучавшегося Юнгом и Паули и наблюдаемого в микромире «физического синхронизма», когда «непсихическое ведет себя подобно психическому» См.: Александров А.Д. О парадоксе Эйнштейна в квантовой механике // Доклады АН СССР, 1952. т. 84. № 2. С. 253-256;2, демонстрируя наличие синхронистического взаимодействия между микрообъектами.

Сравнить материальные частицы с живыми организмами – для физика смелость необычайная. Но интересно, что уже в 1919 году Чарльз Галтон Дарвин, одним из первых начавший поиски логически последовательных основ квантовой механики, в своей (оставшейся неопубликованной и ныне хранящейся в Библиотеке Американского философского общества) статье «Критика основ Физики» писал: «Я давно уже считал, что фундаментальные основы физики находятся в ужасном состоянии. … Может случиться, что потребуется фундаментально изменить наши представления о времени и пространстве, …либо даже в качестве последней возможности приписать электрону свободу воли» (цит. по: Джеммер М. Эволюция понятий квантовой механики / Пер. с англ. Под ред. Л.И. Пономарёва. М.: Наука. Гл. ред. физ.-мат. лит-ры, 1985. С. 173).

Отметим, что сколь ни парадоксальной выглядит мысль о наличии у материи жизни, для христианского сознания, например, она вполне естественна. «Слишком часто мы, по привычке, по инерции, по лени ума, не только неверующие, но и верующие, думаем о материи, будто она инертна, мертва. И действительно, с точки зрения нашего субъективного опыта, это большей частью так. Но с точки зрения философии материи, с точки зрения ее соотношения с Творцом, Который державным словом ее призвал из небытия к бытию, это не так: все, Богом сотворенное, имеет жизнь, – настаивает митрополит Сурожский Антоний, – не то сознание, которым мы обладаем, а иное: в каком-то смысле все, Богом сотворенное, может участвовать радостно и ликующе в гармонии твари. Иначе, если бы материя была просто инертна и мертва, то всякое Божие воздействие на нее было бы как бы магическим, было бы насилием; материя не была бы послушна Ему, те чудеса, которые описаны в Ветхом Завете или в Новом Завете, не были бы чудесами, то есть делом послушания и восстановления утраченной гармонии. Это были бы властные действия Бога, против которых материя, сотворенная Богом, не могла бы ничего. И это не так. Все сотворенное живет, на каждом уровне тварной жизни, своей особенной тварностью. И если мы могли бы в нашем очень часто холодном, тяжелом, потемневшем мире уловить то состояние материи, которое нам больше недоступно, потому что мы ее видим не Божиими глазами и не изнутридуховного опыта, мы видели бы, что Бог и все Им сотворенное связаны живой связью» (цит. По Антоний,митр. Сурожский. Православная философия материи // Антоний, митр. Сурожский. Труды. М.:Практика, 2002. С. 102). Утверждение факта пронизанности материи жизнью – естественное следствие тварности мира, его не-само-бытности, его укорененности в бытии Творца.

Юнг был убеждён в том, что наличие синхронистических совпадений может быть объяснено только тем, что материальное и психическое «соприкасаются» друг с другом – соприкасаются на каком-то глубинном уровне. Более того, материальное и психическое представляют собою, по сути, два взаимно-дополнительных способа проявления некой единой природы. «Так как психе и материя содержатся в одном и том же мире и, более того, находятся в непрерывном контакте друг с другом и в конце концов основываются на непредставимых, трансцендентных факторах, то не только возможно, но даже и весьма вероятно, что психе и материя — это два различных аспекта одной и той же вещи, – писал Юнг в работе «О природе психе». – Как мне кажется, на это указывают синхронистические явления, поскольку они показывают, что непсихическое может вести себя подобно психическому, и наоборот, без существования какой-либо каузальной связи между ними».(цит.по Юнг К.Г. О природе психе // Юнг К.Г. О природе психе. Сборник / Пер с англ. Отв. ред. С.Л.Удовик. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 2002. С. 61).

Паули также полагал, что «общая проблема связи между психическим и физическим, внутренним и внешним не может быть решена и с помощью возникшего за последние сто лет понятия “психофизического” параллелизма. Современное естествознание привело нас к более удовлетворительной точке зрения на эту связь, введя понятие дополнительности непосредственно в физику. Наиболее удовлетворительным было бы такое положение, когда физическое и психическое можно было бы рассматривать как дополняющие друг друга аспекты одной и той же действительности».(цит.по Паули В. Влияние архетипических представлений на формирование естественнонаучных теорий у Кеплера // Паули В. Физические очерки: Сборник статей / Отв. ред и сост. Я.А. Смородинский. М.: Наука, 1975. С. 172).

Таким образом, можно, основываясь на исследованиях Юнга и Паули, предположить, что не жизнь и сознание должны объясняться исходя из законов физики, но законы физики и законы сознания должны рассматриваться как взаимо-дополнительные.

Изучая полемику Иогана Кеплера с видным представителем герметической традиции Робертом Фладдом, Паули пришел к выводу, что фундаментальные архетипические структуры психики находят символическое отражение в естественнонаучных построениях.
Как утверждал Юнг, индивидуальная психика вырастает из присущего всем людям и передаваемого по наследству коллективного бессознательного, которое хранит в себе все этапы психической эволюции подобно тому, как наше тело несет в себе в свернутом виде историю всей эволюции биологической. И подобно тому, как в человеческой телесности может быть выделена универсальная общебиологическая структура наследственной информации – генетический код, человеческое коллективное бессознательное несет в себе универсальные структурные элементы, которые Юнг назвал архетипами, – своего рода «первичные прообразы». (Греч. ???? – начало, первопричина, основа, принцип, ????? – форма, образец, отпечаток.) Архетипы, по Юнгу, представляют собой центры психической энергии; это, своего рода, «атомы души», они недоступны непосредственному наблюдению, могут быть замечены лишь при наполнении конкретным содержанием, обладают инвариантным ядром, которое не может быть исчерпано ни научным объяснением, ни поэтическим описанием.
Юнг сравнивал «отношение психического и материального мира с двумя конусами, чьи вершины соединяются в одной точке – по сути, в нулевой точке –касаясь и не касаясь друг друга». Юнг К.Г. О природе психе // Юнг К.Г. О природе психе. Сборник / Пер с англ. Отв. ред. С.Л. Удовик. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 2002. С. 61. Той «нулевой точкой», тем неделимым «атомом», в котором происходит соприкосновение физического и психического миров, является, по Юнгу, архетип. «Архетипы, – писал он, – должны обладать непсихическим аспектом. … психе … в качестве объективного факта … должна быть внутренне связана не только с психологическими и биологическими явлениями, но также и с физическими событиями – и, по-видимому, наиболее глубоко с теми, что относятся к сфере атомной физики» (цит. по Юнг К.Г. О природе психе // Юнг К.Г. О природе психе. Сборник / Пер с англ. Отв. ред. С.Л.Удовик. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 2002. С. 78, 82).

По Юнгу, «архетипы определяются не содержанием, но формой, да и то весьма условно. Изначальный образ наделяется содержанием только тогда, когда он становится осознанным и, т.о. наполняется материалом сознательного опыта. Его форму, однако… можно уподобить осевой системе кристалла, чья праформа определяется еще в материнской жидкости — до собственно материального существования. … Сам по себе архетип пуст и чисто формален, ничто иное как facultaspraeformandi /способность к оформлению/, некая априорная возможность формо-представления» (цит. по Юнг К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления / Пер. с нем. И.Булкиной. Киев: AirLand, 1994. С. 369-370).
Находящиеся «в бездне» психического архетипы, представляют собою, как утверждал Юнг, некие «априорные возможности формо-представления»; поэтому они как раз и могут быть соотносимы с теми математическими формами, которые физика обнаруживает «в бездне» микромира.

Кеплер был особенно интересен Паули именно потому, что его идеи «знаменуют важный промежуточный этап между прежним магическо-символическим и современным количественно-математическим описанием природы» (цит. по Паули В. Влияние архетипических представлений на формирование естественнонаучных теорий у Кеплера // Паули В. Физические очерки: Сборник статей / Отв. ред. и сост. Я.А. Смородинский. М.: Наука, 1975. С. 139). Паули утверждал, что «процесс познания природы – так же, как ощущение счастья, испытываемое человеком при познании, т. е. При усвоении его разумом нового знания, – основывается, по-видимому, на соответствии, совпадении предсуществующих, внутренних образов человеческого мышления и внешних вещей и их сущностей.» (цит. там же).
В дополнении, сделанном Юнгом (и просмотренном Паули) к работе «О природе психе», Юнг углубляет и развивает идеи, прежде высказанные им в статье «Синхронистичность: некаузальный связующий принцип». В частности, он пишет: «Психология, по-видимому, обязана в свете физических находок пересмотреть свои “только психические” предположения. … Между физикой и психологией фактически существует подлинное и аутентичное отношение дополнительности. … Психе — это не хаос, состоящий из случайных капризов и обстоятельств, а объективная реальность, к которой исследователь может получить доступ с помощью методов естественной науки» (цит. по Юнг К.Г. О природе психе // Юнг К.Г. О природе психе. Сборник / Пер с англ. Отв. ред. С.Л. Удовик. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 2002. С. 78-80.88).
Паули утверждал, что в связи с проникновением физики в сферу микромира открывается возможность создания единого языка, способного описывать процессы, относящиеся как к физической, так и к психической сферам.
Юнг же писал об этом так: «Рано или поздно ядерная физика и психология бессознательного должны будут сблизиться, по мере того, как они, независимо друг от друга и продвигаясь в противоположных направлениях, будут осуществлять прорыв на территорию трансцендентального: одна – с помощью понятия атома, другая – посредством понятия архетипа. … Психе и материя существуют в одном и том же мире, и каждая из них сопричастна другой; в противном случае, невозможно было бы взаимодействие. Следовательно, если бы исследование могло продвинуться достаточно далеко, мы в конце концов пришли бы к согласованию физических и психологических понятий» (цит. по Юнг К.Г. AION. Исследование феноменологии самости / Пер. М.А. Собуцкого. М.: Рефл-бук, Ваклер, 1997. С. 285-286).
Таким образом, в физике и психологии современный человек вновь видит отражение старой противоположности между количественным и качественным. Однако со времен Фладда и Кеплера мы существенно приблизились к возможности наведения моста между крайними полюсами этих двух противоположностей: во-первых, идея дополнительности в современной физике позволила прийти к новому синтезу представлений, ранее считавшихся противоположными (например, волны и частицы), и показать, что противоречие между ними — кажущееся; во-вторых, использование старых алхимических идей в психологии К.Г. Юнга показало, что единство психических и физических явлений носит более глубокий характер. «В отличие от Кеплера и Фладда, мы считаем приемлемой лишь такую точку зрения, которая признает обе стороны действительности — количественную и качественную, физическую и психическую — дополняющими друг друга и рассматривает их в неразрывном единстве» (цит. по Паули В. Влияние архетипических представлений на формирование естественнонаучных теорий у Кеплера // Паули В. Физические очерки: Сборник статей / Отв. ред. и сост. Я.А. Смородинский. М.: Наука, 1975. С. 170-171).

Пока психология искала точки соприкосновения с квантовой механикой, последняя продолжала следовать своей дорогой. Появились новые идеи, развивающие, дополняющие, а подчас и противостоящие концепции отцов-основателей. Две самые амбициозные и интригующие гипотезы современной квантовой механики, о которых и пойдет речь ниже, объединяет желание их авторов обнаружить фундаментальное единство всех объектов Вселенной.

Теория скрытых и явных переменных Дэвида Бома подразумевает, что явный, всеми постигаемый мир вложен в другой, так называемый “свернутый”, который сокрыт от человека и практически безграничен во времени и пространстве. Вселенная, предполагает Бом, создана по голографическому принципу, а наш привычный мир – всего лишь призрачная картинка, спроецированная из другого, вневременного порядка существования. Исходя из этого, Бом был убежден в существовании динамической взаимосвязи всех вещей во вселенной.

Другая весьма популярная сегодня гипотеза в квантовой механике – теория множественных миров Хью Эверетта – должна быть хорошо известна любителям литературы, достаточно вспомнить имена Льюиса Кэрролла или Хорхе Луиса Борхеса. По Эверетту, различные картины мира существуют в необъятном квантовом пространстве, и лишь в сознании человека появляется единственная классическая реальность, называемая видимый мир.
Сознание, таким образом, есть инструмент самосохранения, ибо оно запускает человека в одну из множества реальностей и тем самым сохраняет ему способность к здравому восприятию и размышлению. При этом мы не в состоянии увидеть другие миры, так как они параллельны и не пересекаются с нашим

Согласно Эверетту, никакого выбора альтернатив при квантовомеханическом измерении не происходит, но существует множество «параллельных миров», соответствующих данным альтернативам, а мы видим лишь ту из них, которая соответствует именно нашему миру. Именно акт осознания «выбирает» тот мир, где оно оказывается. Во всех остальных мирах есть другие наблюдатели, которые видят свои собственные вселенные. В ответ на возражение по поводу невозможности почувствовать такое “расщепление” Эверетт отвечал в духе Галилея: «А разве мы чувствуем, что земля вертится?»

СОЗНАНИЕ – ЧАСТЬ РЕАЛЬНОСТИ?

«Все, что мы есть, –
Результат наших мыслей.
Ум – это всё. Что мы думаем,
тем и становимся.
Будда.

Итак, определяющей чертой атомной физики является то, что человек-наблюдатель необходим не только для того, чтобы наблюдать свойства объекта, но и для того, чтобы дать определение самим этим свойствам. В атомной физике мы не можем говорить о свойствах объекта как таковых. Они имеют значение только в контексте взаимодействия объекта с наблюдателем. По словам Гейзенберга, “то, с чем мы имеем дело при наблюдении, это не сама природа, но природа, доступная нашему методу задавать вопросы” (цит. по Гейзенберг В. “Физика и философия”, изд-во “Наука”, М., 1989 г .,с.58].

На уровне атома “объекты” могут быть поняты только в терминах взаимодействия между процессами подготовки и наблюдения. Конечным звеном цепочки всегда будет человеческое сознание. Измерения — это такие взаимодействия, которые порождают определенные “ощущения” в нашем сознании — например, зрительное ощущение вспышки света или темного пятнышка на фотографической пластинке — а законы атомной физики говорят нам, с какой вероятностью будет атомный объект порождать определенное ощущение если мы позволим ему взаимодействовать с нами. “Естественные науки, — говорит Гейзенберг, — не просто описывают и объясняют явления природы; это часть нашего взаимодействия с природой” (цит. по Гейзенберг В. “Физика и философия”, изд-во “Наука”, М., 1989 г., с. 81).
Приведем не сложный пример с субатомной частицей. Наблюдая такую частицу, можно захотеть измерить, среди других свойств, положение частицы и ее импульс (величину, определяющуюся произведением массы частицы на ее скорость). Квантовый принцип неопределенности, свидетельствует, что эти две величины не могут быть одновременно измерены с одинаковой точностью. Мы можем или получить точные сведения о местонахождении частицы и при этом не знать ничего о ее импульсе (а следовательно, и скорости), или наоборот: либо же обе величины будут охарактеризованы грубо и неопределенно. Важным моментом является то, что это ограничение не имеет никакого отношения к несовершенству наших измерительных приборов. Это принципиальное ограничение, обусловленное самой природой атомной действительности.
Самое важное в квантовом принципе — это то, что он разрушает представление о мире, “бытующем вовне”. Ведь выяснилось, что атомы – это не маленькие твердые частицы, а энергетические пакеты, или даже кратковременные сгущения энергетических полей… Но «мы» тоже состоим из атомов! Мозг наблюдателя может восприниматься как часть этого же энергетического поля наряду с наблюдаемыми электронами.
Что можно сказать о сознании – фундаментальном факте нашего существования? Чтобы что-то сделать, подумать, помечтать, создать, ощутить необходимо находиться в сознании. Является ли оно частью реальности? Но где оно? Из чего оно состоит? В отличие от материальных объектов, такие неосязаемые феномены, как сознание, не поддаются измерению, но это не означает, что они «не реальны». Сознание просто не вписывается в ньютоновскую парадигму. Дело в том, что у современной науки нет системы координат для измерения сознания. Но такая «система координат» есть, возможно в духовных практиках и у аналитической психологии? Психология, например, разрабатывает критерии для определения типов личности и использует эти типы для анализа различных явлений.

Данные современной науки подталкивают нас к вопросу: мы сами создаем мир, который воспринимаем или есть-таки некая объективная реальность? Или мы воспринимаем мир, который способны воспринять наши органы чувств, мир, который позволяет увидеть наши системы верований, бессознательные структуры нашей психики (архетипы, например,). И поэтому, в зависимости от внутреннего сознания люди воспринимают одни и теже вещи совершенно по-разному.
Так есть, например, мнение, что что не существует единой фундаментальной реальности для всех типов личностей и различных психических расстройств, а есть каком-то смысле объективно существующие миры-реальности сангвиника, депрессивного человека, шизоида и т. д. (Руднев. В.П. Диалог с безумием. М.: Аграф, 2005. – 320с.).
Человек с психическим расстройством «входит» в тот или иной патологический психический мир-реальность, а реальностей столько, сколько психопатологий. Особый интерес представляет мир шизотипической (полифонической) личности, то есть личности, состоящей из мозаики различных характерологических радикалов – циклоидного, шизоидного, истерического и т. д., имеющей «несколько личностей в одной» Причем, в шизотипическом мире у каждой «субличности» – своя истина, не совпадающая с истиной другого характерологического «радикала». В шизотипический мире нередко живут и больные приступообразно-прогредиентной шизофренией вне приступа болезни. В отличие от диссоциативных расстройств идентификации (расстройства множественной личности) (Никонов Ю. В. Многомировая интерпретация диссоциативных расстройств психики // Созн. и физ. реальность. 2006. Т. 11, N2. – C. 32-35.), «субличности» не сменяют друг друга, а функционируют одновременно, что и ведет к аномалиям мышления и эмоциональных реакций, эксцентричному, с точки зрения окружающих, поведению.
В «каком-то смысле объективно» существующие миры-реальности» Вадима Руднева соответствуют представлениям эвереттики. Гипотеза Хью Эверетта о схлопывании волновой функции в момент измерения в один результат оказалась важной не только для физики, но и в общекультурном аспекте. Вселенная разделяется на столько версий реальностей, событий, путей, сколько это возможно; сколько существует возможных результатов измерений или альтернатив развития событий. Это так называемая идея множественных Вселенных. Сознание – это выбор из всех возможных альтернатив какой-то одной. Но бесчисленные параллельные возможности реализуются одновременно.
Обычно различают понятия эвереттизма, как одного из разделов квантовой механики, разрабатывающего обоснования и следствия гипотезы Эверетта, и эвереттики, как общекультурного феномена, направленной на осознание и описание многомирия как фундаментальной характеристики бытия. В контексте эвереттики, физическая реальность представляет собой множество миров, в часть из которых человек может попасть по выбору сознания. Такая реальность называется мультиверсом. (Лебедев Ю.А., «Неоднозначное мироздание», Кострома, 2000 г., с. 320). Само сознание каждого индивидуума – это проявление «в нашем мире» мультивидуума, существующего в мультиверсе. Мультивидуум – это связная совокупность (обычно – на бессознательном уровне) всех проявлений «Я» человека в ветвях мультиверса. Оно проявляется в каждой из взаимодействующих ветвей в виде явления склеек, примером которых являются озарения, творческие идеи, предвидения и т.п. Мультиверс – мироздание в целом, как совокупность миров с разными физическими законами и числом измерений. Как показал Ю.А. Лебедев, следует учитывать, что память, по Эверетту, является параметром всякой волновой функции. Этот учет позволяет объяснить возникновение «стрелы времени» в мультиверсе: она является следствием возрастания объема памяти при любых взаимодействиях. У каждого электрона, фотона, нейтрино появляется собственная история, поэтому картина мироздания качественно усложняется. И это соответсвует той «стреле времени», как о накоплении «памяти», о которой говорил Пригожин.
В «Дневниках» Александра Шмемана: «Вечность – не уничтожение времени, а его абсолютная собранность, цельность, восстановление. Вечная жизнь – это не то, что начинается после временной жизни, а вечное присутствие всего в целостности.»

Согласно «расширенной» версии концепции Эверетта, разработанной доктором физико-математических наук М.Б. Менским и получившей название РКЭМ (расширенная концепция Эверетта-Менского), сознание (а именно, глубинные слои его, «корень сознания», присущие всем живым системам) есть функция выбора одной из множества альтернативных классических реальностей – проекций единого квантового мира. Более того, определение сознания как разделения альтернатив, по Менскому, возможно, есть и определение жизни в самом общем понимании этого слова. Возникает «квантовое расслоение» сознания, так что любой индивидуальный наблюдатель воспринимает лишь одну классическую картину мира (проекцию единого квантового мира) из всех возможных. Способность воспринять информацию из «другой реальности» квантового мира, (в том числе интуиции, метафизические и научные озарения) по Менскому, лежит «на границе сознания», «на грани бессознательного». Он считает, что доказательства такой картины Мира можно найти на основании наблюдения за работой сознания (Менский М.Б. Человек и квантовый мир. Фрязино, «Век 2», 2005.,с.320).
Поэтому разные наблюдатели могут приписывать одной и той же системе разные состояния. Не существует неких «истинных состояний». Реальность может быть разной для разных наблюдателей.
Даже один и тот же человек, но с разным состоянием психики (входящий в разные психопатологические миры) по-разному воспринимает окружающий мир, что определяет его поведение. Многие психопатологические феномены получают свое объяснение в рамках развития концепции эвереттики.

ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИТ ДЛЯ НАС

«У «прогрессовой» пружины
Есть мистический аспект:
Чем разумнее машины,
Тем машинней интелект.»
Олег Бузик «Отвергающий смерть».

Сегодня уже не существует общей картины-концепции мира, как в любой древней цивилизации, в средневековье или, хотя бы, в России в ХХ веке. Все более менее «определенные представления» расплылись, как волновая функция по пространству. Что можно назвать сегодня отдельными частицами? Разве что отдельные миры каждого из нас. Да и те пересекаются друг с другом, иногода они взаимопроникаемы и интерферируют, а иногда сталкиваются, как твердые ригидгные шарики, если это мир закрытого, замкнутого индивидуума.
Слово «относительность» распространяется сегодня не только на скорость и одновременность событий, но и на все понятия, мысли, решения и даже ощущения, на понимание добра и зла, смысла, жизни и смерти. Неопределённость, дополнительность, относительность, квантованность – основные категории и эпитеты нашей внутренней и внешней жизни. А теперь еще и параллельность. Что, не нравится здесь? А не пойти ли нам в параллельный мир, не изменить ли свое сознание?
С распространением в науке понятия вероятности, в жизни также все имеет теперь лишь вероятностный оттенок. Вера в чудеса – от магических до евангельских (а в промежутке – вера во врачей и научные-таки средства) прочно вошла в нашу жизнь. А на что нам еще надеяться? Или стать фундаменталистом и строго соблюдать правила – по линейному, по-ньютоновско-лаплассовскому методу (хотя «внутренний ребенок» тогда время от времени тогда так бунтует, что это приводит к тяжким запоям или депрессиям). И, тем не менее, сегодня можно встретить представителей любых форм сознательной жизни, и ничто не карается законом, инквизицией или вождем племени.
Только внутренняя глубочайшая часть психики – Самость или целостная душа, которая все-таки хочет жить, заявит о себе, если что-то не так. Она сегодня и есть наша инквизиция. И с ней, с этой внутренней глубинной частью, или с Богом, отражением Которого она является, и придется сегодня вести диалог: спрашивать, договариваться, играть, учитывать, просить прощенья. А тогда что – тогда к психотерапевту и, желательно, юнгианского направления. Тогда читайте книги Холлиса, он вам все разъяснит про индивидуальные мифы и их отсутствие, про влияние такой нематериальной, но реальной структуры, как душа, на нашу жизнь и судьбу. Или ищите таинства, которые для вас осмысленны и «работают», ищите свой путь, то есть Путь, то есть, как сказал Юнг, индивидуацию.
Расширение масштабов во взлядах на мир расширяет и наши возможности, и наши проблемы. Если нет четкой инструкции, определенности, то что же делать? А если «все делать», то кто будет за это отвечать?
Впрочем, разговор об этом начал еще Юнг, а мы хотели только показать, что и в «академической» науке к этому тоже давно пришли, а, значит, чисто рациональный подход и чувственный, интуитивный развиваются параллельно. И для тех, кому важны «научные» доказательства законов нашего внутреннего психического мира, они также имеются.

А ЕСЛИ ЗАКОНЧИТЬ ПРО НАУКУ, ТО…

« В структуре психики, так же как и в экономике, нет ничего, что совершалось бы механически, все связано со всем, все имеет цель и смысл. Но поскольку сознательный разум не может охватить и осветить всю структуру в целом, он, как правило, не может понять и этот смысл»
Юнг К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления

Как известно, Гейзенберг был не только выдающимся физиком, внесшим неоценимый вклад в создание квантовой теории, но и оригинальным мыслителем. Стремясь построить целостную картину мира, он указывает, что существует два полярно противоположных типа языка описания реальности – статический и динамический. Фактически, два эти языка соответствуют двум типам знания – «объект(ив)ному» знанию, ориентированному на «протокол», и знанию «личностному», подразумевающему живое (со)общение с познаваемым.
В некоем смысле мы подошли к границе познания, и мы смущены самой сутью: может ли система (Вселенная и мы) быть устроена так, что часть ее – человек – способна понять все ее законы, включая законы собственного познания. Основное положение науки состоит в том, что мир реален и познаваем. Но очевидно ли, что он познаваем человеком?
Познаваем? На вряд ли, но пережит и прочувствован как тайна, вызвавший чувства восхищения, бессилия, отчаяния и страха он может быть только человеком.

Для описания такой сложной многоуровневой реальности с множеством взаимосвязей, каковой является не только реальность мира душевных, – и, особенно, религиозных, – переживаний, но и реальность микромира, приходится распроститься с однозначным статическим языком научного описания и обратиться к динамическому языку иносказаний, притч и метафор. Этот образный динамический язык символов, дополнительный по отношению к статичному языку знаков, хотя и не способен дать «строгого» однозначного описания реальности, даёт её «живой» образ.

Ныне нам предстоит научиться символической интерпретации, наполнения экзистенциальным метафизическим смыслом формальных математических закономерностей, что уже давно происходит в восточных культурах, например, в литературе, особенно древней. Причём критерием истинности интерпретации должна быть не экспериментальная проверка, – она, как уже было сказано, неосуществима в рамках традиционной парадигмы. Критерием истинности интерпретации может быть, во-первых, её укоренённость в культурно-историческом контексте, во-вторых, способность интерпретации расширять нашу картину мира, включив в неё не только «мёртвый» материальный мир, но и мир живой, мир психических феноменов, и, наконец, в-третьих, способность интерпретации воздействовать на самого человека, дарить ему переживание нуминозного. Только понимание метафоры позволит сделать видимым невидимый мир. Символы не ищут, они рождаются, приходят, возникают в созерцании безмолвии, в благоговейном проникновении в тайну явлений, в удивлении, в любви и в ощущении сопричастности.
Как говорил Эйнштейн, «самое прекрасное и глубокое переживание, выпадающее на долю человека – это ощущение таинственности. Оно лежит в основе религии и всех наиболее глубоких тенденций в искусстве и науке. Тот, кто не испытывал этого ощущения, кажется мне, если не мертвецом, то во всяком случае слепым. Способность воспринимать то непостижимое для нашего разума, что скрыто за непосредственным переживанием, чья красота и совершенство доходят до нас лишь в виде косвенного слабого звука, – это и есть религиозность. В этом смысле я религиозен. Я довольствуюсь тем, что с изумлением строю догадки и смиренно пытаюсь мысленно создать далеко не полную картину совершенной структуры всего сущего» (Эйнштейн А. Мое кредо // Эйнштейн А. Собрание научных трудов: В 4 т. / Под ред. И.Е. Тамма, Я.А. Смородинского, Б.Г.Кузнецова. Т. IV: Статьи, рецензии, письма. Эволюция физики. M.: Наука, 1967. С. 176).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, познание мира можно описать как единство процессов усвоения информации о внешнем космосе и, как выражался Хайдеггер, «высваивания» собственных конструктов, структур того мира, того олам’а, который, по слову Писания, вложен «в сердце» человека (Еккл. 3, 11). Исследуя окружающий его объект(ив)ный мир, человек, по выражению Вернера Гейзенберга, в конце концов «обретает самого себя».
Подводя итог сказанному, можно предположить, что ныне мы стоим на пороге снятия принципиальной границы между мирами естественнонаучного и психического, а, значит, и религиозного опыта; если раньше можно было лишь гадать, что находится на «тёмной стороне Луны», то ныне появляется возможность заглянуть туда. Когда Галилей направил свою зрительную трубу на небо, то за этим стояло молчаливое признание отсутствия онтологической грани, разделяющей земную и небесную сферы, отсутствие же сущностной границы означает, что на небе действуют те же самые законы, что и на земле. При этом неизбежно встанет вопрос поиска онтологических оснований новой области знания, общей по отношению к естествознанию, психологии и богословию.

Описанный выше подход к прогрессивной эволюции вещества во Вселенной позволяет уточнить представления о месте и роли человека во Вселенной, о смысле нашего времени в “цепи времен”. Разумные существа – последний этап эволюции материи. Но ее развитие не прекратилось и теперь – оно лишь изменила свои формы: на протяжении тысячелетий тело человека оставалось практически без изменений, зато его сознание изменилось неузнаваемо и необратимо. Быть может развитие человеческого сознания – именно то средство, которое оказывает направляющее влияние на развитие Вселенной.
Наши сегодняшние представления о Вселенной крайне далеки от рисовавшейся в прошлом картины неизменной “в среднем” Вселенной, в неизменном пространстве которой происходят в неизменном времени вечно повторяющиеся процессы. Все оказалось гораздо сложнее и интереснее. Каждый миг приносит нам сюрпризы и неожиданности. Расширяется наше сознание, эволюция мира определяется эволюцией нашего сознания, а, это значит, что будущее «нашего» мира мы придумаем сами.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Александров А.Д. О парадоксе Эйнштейна в квантовой механике // Доклады АН СССР, 1952. т. 84. № 2.
2. Антоний, митр. Сурожский. Православная философия материи // Антоний, митр. Сурожский. Труды. М.:Практика, 2002.
3. Арнц У., Чейс Б., Висенте М.. «What the bleep do we know?».- Изд-во «София», 2008.
4.. Бор Н. Философия естествознания и культуры народов // Бор Н. Избранные научные труды: В 2 т. Т. II. М.: Наука, 1971.
5. Вигнер Е. “Этюды о симметрии.” – М.: “Мир”, 1971.
6. Вселенная, философия, астрономия. Сборник статей. – М.: Изд-во МГУ, 1988.
7. Гейзенберг В. “Физика и философия”, изд-во “Наука”, М., 1989 г.
8. Гейзенберг В. Избранные философские работы: Шаги за горизонт. Часть и целое (Беседы вокруг атомной физики) / Пер. А.В. Ахутина, В.В. Бибихина. СПб.: Наука, 2006.
9. Девис П. “Суперсила.” – М.: “Мир”, 1989.
10.Девис П. “Случайная Вселенная.” – М.: “Мир”, 1985.
11. Джеммер М. Эволюция понятий квантовой механики / Пер. с англ. Под ред. Л.И.Пономарёва. М.: Наука. Гл. ред. физ.-мат. лит-ры, 1985.
12. Капра Ф. «Дао физики». – Изд-во «София», 2008.
13. Карери Дж. “Порядок и беспорядок в структуре материи.” М.: “Мир”, 1985.
14. Клюгер Р.Ш. «Глубинная психология в Священном Писании». – М.: ИНФРА-М, 2000.
15. Лебедев Ю.А., «Неоднозначное мироздание», Кострома, 2000 г., с. 320.
16. Менский М.Б. Человек и квантовый мир. Фрязино, «Век 2», 2005.,с.320
17. Мигдал Л. “Поиски истины.” – М.: “Молодая гвардия”,1983.
18. Никонов Ю. В. Многомировая интерпретация диссоциативных расстройств психики // Созн. и физ. реальность. 2006. Т. 11, N2. – C. 32-35.
19. Новиков И.Д.. “Эволюция Вселенной.” – М.: “Мир”, 1983.
20. Паули В. Влияние архетипических представлений на формирование естественнонаучных теорий у Кеплера // Паули В. Физические очерки: Сборник статей / Отв. ред и сост. Я.А. Смородинский. М.: Наука, 1975.
21. Пенроуз Р. Путь к реальности, или законы, управляющие Вселенной. Полный путеводитель. Издательство РХД, 2007. – С. 655.
22. Пригожин И., Стенгерс И. “Порядок из хаоса.” – М.:”Прогресс”, 1986.
23. Пригожин И. “От существующего к возникающему.” – М.: “Наука”,1985.
24. Пономарев Л.И. “Под знаком кванта.” – М.:”Наука”, 1989.
25. Руднев. В.П. Диалог с безумием. М.: Аграф, 2005. – 320 с.
26. фон Франц М.Л.. Наука и подсознание // Юнг К.Г., фон Франц М.-Л., Хендерсон Дж.Л., Якоби И., Яффе А. Человек и его символы / Под общ. редакцией С.Н. Сиренко. М., Серебряные нити, 1997.
27. Хокинг С. “От большого взрыва до черных дыр”. – М.: “Мир”, 1990.
28. Эйнштейновский сборник 1980-1981 – М.: “Наука”, 1985.
29. Холтон Дж. Тематический анализ науки / Пер. с англ. Общ. ред. и послесл. С.Р. Микулинского. М.: Прогресс, 1981.
30. Эйнштейн А. Мое кредо // Эйнштейн А. Собрание научных трудов: В 4 т. / Под ред. И.Е. Тамма, Я.А. Смородинского, Б.Г.Кузнецова. Т. IV: Статьи, рецензии, письма. Эволюция физики. M.: Наука, 1967.
31. Юнг К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления / Пер. с нем. И.
Булкиной. Киев: AirLand, 1994.
32. Юнг К.Г. Синхронистичность: некаузальный связующий принцип // Юнг К.Г. Синхронистичность. Сборник / Отв. ред. С.Л.
Удовик. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 1997.
33. Юнг К.Г. О природе психе // Юнг К.Г. О природе психе. Сборник / Пер с англ. Отв. ред. С.Л.Удовик. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 2002.
34. Юнг К.Г. Дух в человеке, искусстве и литературе / Ред.
В.А. Поликарпов. Мн.: ООО «Харвест», 2003.
35. Capek, M. The Philosophical Impact of Contemporarv Physics. Princeton, 14. 1.: D. Van Nostrand, 1961.
36. Everett H. lIl. «Relative State» Formulation of Quantum Mechanics //Reviews of modern physics. 29 (3), 1957. – P. 454 – 462.
37. Библия. Новый русский перевод.